Каждый наверняка слышал такую или подобную ей легенду о какой-либо старой постройке Риги или Латвии: «Сколько бы камней за день ни уложили в стену мастера, столько же за ночь оказывалось разобрано. Поняли, что церковь не удастся построить, если не принести в жертву какого-нибудь человека. Решили спросить у народа, кто хотел бы хранить ключи от церкви. Отозвалась молодая девица по имени Гертруда, которую тут же и замуровали живьем в один из углов церкви. С тех пор стена по ночам больше не разрушалась и церковь на этом месте, наконец, построили. Отсюда получила она и свое название — Гертрудинская».
Как возникли в народе такие рассказы? Фантазия? Или все же есть в них зерно истины? Перелистывая подшивки старинных газет, обнаруживаешь немало заметок о том, что и Латвии и Эстонии во время строительных и ремонтных работ на древних постройках и при сносе старых каменных стен неоднократно находили скелеты замурованных людей. Так, при перестройке Арайшской церкви в 1790 г. в каменной стене был обнаружен скелет стоящего на коленях человека, а в Кинги сеппском (Аренсбургском) замке в 1785 г. в погребе был найден замурованный рыцарь, он сидел за небольшим столиком, на котором были кубок для питья и остатки хлеба. О том, что замурованный принадлежал к рыцарскому сословию, свидетельствовали шпоры и меч на боку, скорчившегося скелета.
Подробным и исчерпывающим по этому вопросу является присланное И. К. Бротце в 1787 г. сообщение для сборника "Северные записки" о подобной находкев Риге. Но пусть расскажет сам автор: «Когда в 1774 году в Риге в церкви Екаба у северной стены сносили гробницу рода Мекка, после пролома свода в углу у церковной стен и возле окна был раскрыт пилястр высотой примерно два с половиной локтя (1,5 м): так как он казался полым, каменщик решил сломать его, чтобы придать стене большую регулярность.
Как только он сколол верхние камни, наклонно сходящиеся к углу между пилястром и стеной, открылась ниша и в ней череп мертвеца. От сотрясения, вызванного ударами по пилястру, череп упал в выемку каменной стены. Тогда каменщик сколол весь небольшой пилястр и нашел за ним замурованный, без гроба, скелет стоящего человека в шелковой одежде и фиолетово-синей маленькой круглой бархатной шапочке, по швам она была украшена узким позументом, но нельзя было уже различить, серебряным или золотым.
Одежда была бурого цвета типичного испанского покроя: короткий камзол с пышными рукавами с прорезями, украшенными широкими нашитыми лентами, и панталоны до колен. Я думаю, что не ошибусь, если назову их первоначальный цвет черным, ибо из-за тлении с течением времени он мог измениться. Камзол украшали ленты. Такие же были и на панталонах, сшитых из такой же толстой материи, что и камзол. Ленты панталон были подбиты тонкой шелковой тканью».
Таков рассказ Бротце. Кто мог быть этот замурованным человек? Можно полагать, что за пилястром в стене церкви Екаба в XVI в. был замурован некий представитель правящей верхушки либо богатый горожанин. Короткое сообщение Бротце сразу после опубликования вызвало и обществе живейший интерес. Журналы неоднократно обсуждали этот факт. Были высказаны многие, в том числе чисто фантастические догадки о том, почему в древности людей замуровывали в стены.
Как известно, кто ищет, тот находит. Через несколько лет (в 1790 г.) в этом же издании появилась новая статья, которая давала объяснение мрачной средневековой традиции. В Рижском городском архиве случайно был обнаружен некий старинный документ, составленный на нижненемецком языке. Он, правда, ничего не рассказал о событии в церкви Екаба, однако разъяснил многие другие важные, связанные с этим вопросы — например причины замуровывания людей, а также формальности, соблюдение которых было необходимо для этого.
Текст пожелтевшего манускрипта гласит: «В 1455 году накануне дня Вознесения [в тот год 15 мая] в Рижский магистрат пришел некий известный в городе своим достойным об разом жизни и добрым поведением человек по имени Генрих, который, возжаждав, чтобы ему молились на этом и том свете, пожелал быть замурованным и таким образом окончить во славу Бога свою жизнь на милосердные подаяния добрых людей.
Некоторые ратманы вместе с Генрихом отправились к братьям и аббату францисканского монастыря [францис канский монастырь в Риге находился в квартале между улицами Мейстару, Шкюню, Лайпу и Амату. — А.Ц.], представили им его и рассказали, что этот человек хотел бы остаться у них для такой одинокой святой жизни. Упомянутые братья охотно согласились с этим и в присутствии ратманов обещали дать ему место, чтобы он мог осуществить свой замысел, если только Рижский архиепископ даст на это свое согласие и дозволение. Магистрат написал обо всем архиепископу, умоляя, если только он сочтет возможным, дать свое согласие и дозволение, а также добрый совет, где могло бы быть самое подходящее место, дабы служение богу было усилено и добрый замысел человека мог осуществиться».
Так повествует старинный документ, но о дальнейшем ходе событий он умалчивает. Однако, так как отказ архиепископа не упоминается, а также учитывая ту большую поддержку, какую оказали Генриху Рижская ратуша и братья францисканцы, можем не сомневаться, что требующееся для замурования разрешение было получено. Таким образом, безумное желание религиозного фанатика Генриха, вероятнее всего, вскоре было выполнено, и монахи замуровали его живьем в стене монастырской церкви. И, вероятно, это был отнюдь не единственный подобный случай в те времена.
В Аренсбургском замке рыцарь был замурован в более просторном помещении, в погребе. В церкви Екаба — в узкой щели в углу церковной стены, где жертва стояла, а ноги ее были на уровне пола. Замурованным для притока свежего воздуха иногда оставлялась небольшая щель на уровне лица. Через нее несчастный мог получить также пищу и питье от сострадательных богомольцев. Однако, стоя неподвижно на ногах, он вскоре умирал. Когда бедный фанатик не принимал больше пищу и не подавал иных признаков жизни, щель в стене замуровывали.
Францисканский монастырь в Риге не существует уже более четырехсот лет. Почти все постройки монастыря снесены или их фрагменты частично включены в стены позднейших построек. Не сохранилось и письменных сведений о том, что в последние века на территории монастыря были найдены останки замурованного в стене человека. Поэтому возможно, что еще и сегодня в небольшом дворике на улице Лайпу, где раскрываются фрагменты монастырских построек, в какой-нибудь щели каменной стены тлеют кости бедного Генриха.
Что же лежит в основе этой мрачной традиции средневековой христианской церкви? Конечно же, такая традиция раскрывает образ мышления человека религиозного и фанатичного, стремление церкви подчинить народные массы своему влиянию. Однако происхождение такого обычая следует искать в более далеком прошлом, в верованиях первобытных народов, считавших, что любую постройку следует оградить от всего плохого, что могло бы повредить ее обитателям.
Первоначально большинство народов мира, строя свои жилища, приносили в жертву человека. Со временем жестокосердный обычай человеческих жертв был заменен жертвоприношением животных. Позже распространился более простой вид магии — наряду с целыми животными под постройки иногда укладывали отдельные их части, а также различные предметы.
В преданиях, верованиях и обычаях латышского народа также можем найти свидетельства о жертвоприношениях в постройках. Раскапывая древние строения, которые погибли в пожарах или в каких-либо иных стихийных бедствиях, археологи находят в самих постройках или близ них разные предметы, в том числе кости съеденных животных. Какие из этих находок можно считать строительными жертвоприношениями? Уже в процессе строительства жертвы специально размещались под углом постройки, под ее стеной, очагом, входом или где-нибудь еще таким образом, чтобы в ходе повседневной жизни они не были видны и доступны. Следовательно, они находились в таком закрытом месте, куда используемые в быту или случайно оброненные предметы попасть не могли
Обычай закладывать в постройку специальную жертву существовал уже несколько тысячелетий назад, когда люди пользовались каменными орудиями труда, и местами сохранялся вплоть до XVIII и XIX вв. В Латвии известные археологам древнейшие жертвоприношения в постройках были найдены на Талсинском и Даугмалском городищах, а также почти во всех исследованных поселениях ливов в низовьях Даугавы Неоднократно они обнаруживались и при раскопках древних построек Риги.
В связи с этим интересно подворье ливских рыбаков XII—XIII вв. Оно было вскрыто раскопками 1974/1975 г. на углу улиц Пелду и Уденсвада, посреди квартала, в месте, где теперь высится недавно построенное здание Министерства мелиорации и водного хозяйства.
На древнем подворье ритуальные жертвы были заложены не только под стены жилого дома, но и в хозяйственные постройки. Иногда, при переделке строения, жертвы не однократно повторялись. Так, в углу двора находилась небольшая каркасная постройка — клеть. С нарастанием окрестного культурного слоя, а вместе с тем и повышением уровня земли хозяева подворья три раза повышали уровень пола в клети, насыпая новый слой земли и укладывая новый настил. Под одним из полов был раскрыт тайник с самыми ценными вещами владельца подворья, оба остальных пола повергли археологов в изумление.
После очистки более чем восьмистолетнего строеньица от толстого слоя земли, после удаления последнего слоя песка вдруг показался выстланный кругляком пол. Через много веков по нему вновь ходили люди. Любой прохожий может посмотреть на это разбуженное прошлое, может порадоваться и подивиться ему, как чему-то непонятному и невиданному, и снова забыть. Но археологи не имеют права пропустить ничего значительного, нового, странного. От каждой, даже самой ничтожной мелочи, к которой некогда прикасался древний человек и которая сегодня бережно открыта в раскопах, веет дыханием минувшего. Оно ощущается лишь на мгновение, и археолог должен уметь уловить его, чтобы позже, после долгих раздумий, соображений, сравнений заставить заговорить и рассказать о том, что было некогда.
Покажется жаркое солнце, — земля высохнет, деревянный предмет вдруг потеряет свой цвет, растрескается, изменит очертания. Пойдет дождь, капли воды смоют раскрытое. Поэтому археолог должен внимательно следить за каждым движением лезвия лопаты в земле, за каждой снятой деталью. Все должно быть замечено, все замеченное должно быть сразу же зафиксировано, — зарисовано, сфотографировано, потом надо будет искать объяснение, как данный предмет мог попасть именно в это место, положен ли он туда с умыслом или попал в землю случайно, что думал древний обитатель постройки, поступая так, а не иначе.
Конечно, объяснения, почему старинный предмет находится на полу постройки, долго искать не приходится. Это — принадлежности быта, оставшиеся в доме в момент гибели. А вот о чем говорят предметы, которые обнаруживаются под полом? Вернемся в нашу постройку. Поднимем один за другим кругляки пола. Вдруг в темном слое земли в углу под настилом открывается белый череп лошади. Как он сюда попал? Ясно, что в щели пола такой предмет провалиться не мог, значит, череп принесен и положен здесь с умыслом, еще до того, как был настлан пол. Не случайно занесен сюда вместе с земляной засыпкой и небрежно брошен, а тщательно уложен зубами вверх в самом углу у стены только после создания земляной засыпки.
Конечно, если бы была известна лишь одна такая находка, найти ей объяснения было бы нелегко. Но открытие вызывает в памяти подобные, ранее уже описанные случаи и в Латвии, и в соседних регионах. Оказывается, лошадиные черепа обнаружены также в находившихся неподалеку от Риги ливских поселениях — посередине построек под камнями очага. На Талсинском городище такой череп был уложен под воротами замка.
Лошадиные черепа под фундаментами построек найдены в Новгороде, Старой Руссе, Москве, Гданьске (Польша), Лунде (Швеция), а также во многих других местах. Такие находки исследователи расценивают как сознательно уложенные в постройки жертвоприношения. Почему же во всех этих, казалось бы, столь далеких географически, населенных разными народами землях в качестве жертвы приносился череп одного определенного животного — лошади? Обычно для жертвы выбирали наиболее почитаемое и окруженное поклонением животное, которое, по-видимому, было и самым важным для хозяина.
У индоевропейских земледельческих народов главным помощником в работе была лошадь. Наверное, поэтому в первобытных верованиях таких народов лошадь связывается с культом Солнца. Люди верили, что солнечный диск путешествует по небосводу в колеснице, влекомой лошадьми. Поэтому и голове лошади приписывалась магическая сила, которая будто бы приносит счастье и защищает от злых духов. В деревенских усадьбах еще в прошлом веке гребни кровель украшали крестообразно сложенными дощечками, концы которых были вырезаны в виде лошадиных голов.
В процессе раскопок археологам в маленькой клети пришлось разобрать также самый первый, т. е. нижний, пол. А под ним, опять в углу, был найден другой предмет — особо оструганная деревянная палочка с круглым концом, вырезанным наподобие головы человека. Ясно, что этот почти полуметровой длины кусок дерева не мог случайно затеряться и проскользнуть сквозь щель пола в подпол. Древние строители, еще до того, как настилать пол, сознательно положили его в угол постройки.
Такие палочки были найдены и при раскопках в других местах здесь же, в Риге, и в России — в г. Ладоге, Новгороде и др. Палочку, верхний конец которой украшала вы резаная голова бородатого человека, в 1961 г. нашли во время раскопок на площади Альберта в Риге. Как рассказывает руководитель раскопок археолог Мелита Вилсоне, предмет лежал в земле возле угла одной из построек XII в. В русских городах подобные предметы найдены как внутри древних построек, так и вне -их.
Первоначальное назначение палочек могло быть весьма различным. Возможно, это были особые праздничные или ритуальные жезлы, а быть может, служили для какой-то чисто практической цели. Многие ученые считают, что палочки с изображением головы человека на конце связываются с культом домашних духов. Эту точку зрения в определенной мере подтверждают обе находки в Риге. Весьма возможно, что такое изображение человека символизировало домашнего духа. В соответствии с древними верованиями латышей, домашний дух обитает в каждом доме. Дух заботится о том, чтобы с домом не случилось ничего плохого, и наказывает его обитателей, если они живут недружно.
При раскопках жилого дома — срубной постройки этого же подворья под нижним венцом бревен на угловом подкладочном чурбаке были найдены три тесно уложенных друг возле друга поплавка из сосновой коры. На среднем из них был вырезан так называемый домовой знак, удостоверяющий его принадлежность хозяину дома.
Обычай при сооружении нового дома подкладывать под угол срубной постройки разные предметы в селах Латвии местами сохранился вплоть до конца XIX в. Так, под первое бревно в каждом углу постройки подкладывали овечью шерсть (чтобы помещение было теплым), хлеб и серебряные деньги (чтобы у обитателей постройки было вдоволь хлеба и чтобы жили они в достатке); в особом углублении в углу помещали ртуть или крестик, вырезанный из рябины, чтобы в дом не ударила молния. Быть может, древний рижский рыбак положил под стену своего дома три поплавка из сосновой коры в надежде на богатые уловы и тем самым на достаток в семье? Число поплавков также символично.
Цифра три часто встречается в народных поверьях — обычно приносят в жертву три куска мяса, три капли похлебки, три раза обходят вокруг костра, и кроме того, в сказках у отца было три сына. Лайма дарит три волшебных предмета и т. д.
Только ли донемецкие местные жители Риги, так называемые язычники, закладывали жертвы в древние постройки? А крещеные немецкие рыцари, купцы и другие переселенцы представители будто бы «более высокой культуры», не имели такого обычая? Археологические раскопки говорят об обратном. Строительные жертвы в Риге приносились еще долго после XIII в., их мы находим и в городских укреплениях, и в жилищах немецких горожан, и даже во дворце, построенном Ливонским орденом. Каковы же они, отличаются ли от тех, что описаны выше?
Жертвоприношения в постройках периода развитого феодализма не только в Риге, но и во многих других средневековых городах как Восточной, так и Западной Европы сходны и свидетельствуют о слиянии языческих традиций с представлениями христианской веры, о некоторых общих для всех индоевропейских народов древних традициях.
Первое строительное жертвоприношение в средневековой Латвии было найдено в 1932 г. во время ремонта построенной в XV в. так называемой Свинцовой башни Рижского замка. Проламывая в почти трехметровой каменной кладке башни проем, строители случайно наткнулись на лежащий в известковом растворе скелет собаки. О том, что это не единственный такой случай, свидетельствует замурованная в стене кошка, обнаруженная несколько лет назад при реставрации архитектурного памятника — валмиерской церкви Симаниса. При раскопках в Вецдольском каменном замке во внутреннем дворе перед воротами был обнаружен закопанный ягненок.
В литературе упоминается о том, что шведы в Готланде под фундаменты церквей укладывали ягнят, свиней, жеребцов и даже быков. Души замурованных животных называли духами церкви.
На раскопках 1973 г. на улице Трокшня были вскрыты укрепление XIII в., так называемая башня Рамера, и фундамент городской крепостной стены. Было также установлено, что башня неоднократно перестраивалась и ремонтировалась. Из-за первоначально неправильно отстроенного фундамента одна стена башни грозила обрушиться на город. В процессе ремонта нижнее помещение было засыпано и построена новая стена. В разрушении башни древние строители наверняка обвиняли злых духов. Дабы обеспечить новой стене долгий век, они, засыпая нижнее помещение, положили в его углы жертвы: в один вплотную к стенам — череп лошади, в другой — рога козла.
Башня Рамера является единственным сохранившимся до наших дней оборонительным сооружением города XIII в. Уж не придется ли действительно поверить в то, что столь долгому его веку способствовали заложенные при перестройке жертвоприношения?! К сожалению, мы не знаем, какие жертвы были под фундаментами других башен, ибо они все разрушились.
Во время перестройки башни Рамера с внутренней стороны крепостных стен неподалеку от башни в выкопанную в земле яму были уложены также три лошадиных черепа. Число черепов и их размещение треугольником побуждает думать о том, что и это является жертвоприношением, предназначенным для усиления надежности постройки, может быть, чтобы увеличить ту «силу волшебства», какая приписывалась заложенным внутри башни костям животных.
Совсем уж необычной и непонятной была находка в раскопках 1972 г, на улице Минстереяс. Недалеко от того места, где стояла башня Марсталю, над землей сохранился небольшой фрагмент крепостной стены городских укреплений. Задачей археологов было откопать фундамент этой стены и выяснить приемы его строительства. Под более чем четырехметровым культурным слоем открылся первозданный берег реки Риги (Ридзене), по которому в XIII в. ходили строители этой крепостной стены.
На расстоянии примерно 1,5 м от ее фундамента в светлом прибрежном песке как немного более темное пятно вырисовывался какой-то перекоп или небольшая засыпанная яма. Кто ее выкопал, с какой целью? Каждую такую замеченную в основном грунте яму археологи должны обязательно тщательно обследовать. Быть может, там таится древнейшее свидетельство самых первых событий на этом месте — событий тех времен, когда люди только что поселились здесь, а культурный слой еще и не начинал формироваться.
Так, небольшой саперной лопаткой, медленно и терпеливо, яма была раскопана, пока примерно на глубине 0,8 м не показалось корытце, выдолбленное из чурбака лиственного дерева. Прорезанные в концах корытца отверстия свидетельствовали о том, что это была колыбель, а через отверстия продевался шнур. Под опрокинутой колыбелькой находились бренные останки новорожденного ребенка. От них сохранились только фрагменты черепа и отдельные косточки.
Никакие другие предметы в колыбели найдены не были, только рядом с захоронением в землю был забит заостренный еловый кол длиной 1,2 м. Его верхний конец оставался в слое песка, которым была засыпана яма, и над бывшей поверхностью земли не поднимался. Так как к земле, которой была засыпана яма, не был примешан ни темный культурный слой, который формировался после XIII в., ни строительный мусор со времени древнего строительства укреплений, можно сделать вывод, что ребенок похоронен здесь незадолго до начала строительства крепостной стены. Подобные захоронения вне кладбищ ни в Риге, ни на остальной территории Латвии не обнаружены. Почему труп ребенка закопали в таком необычном месте? Может быть, его, подобно найденным у подножья крепостной стены трем лошадиным черепам, также следует считать особым строительным жертвоприношением?
В латышском народном фольклоре, особенно в сказаниях, человеческие, а также детские жертвы связаны только с церквами и замками, построенными немцами.
Бесчисленные примеры замуровывания людей в зданиях, стенах, башнях, воротах или под каменными фундаментами приводятся в народных сказаниях группы германских и романских языков. Так, одно из преданий гласит, что при основании Копенгагена под его валами была закопана маленькая девочка. Эти данные свидетельствуют о том, что древний обычай приносить в жертву людей у германских народов сохранялся сравнительно долго.
В позднейшие века, в средневековье, при слиянии языческой традиции с освященным церковью религиозным фанатизмом, возникли упомянутые в начале главы случаи, когда люди добровольно желали быть живьем замурованными в стенах церквей.
А. В. Цауне "Рига под Ригой"
